Центральной проблемой, которая продолжает мешать прогрессу в России и бывших советских республиках, является общественная модель. Развал СССР породил большие надежды. Многие ожидали, что: демократия, либеральные ценности и права человека теперь будут установлены и будут соблюдаться. В 1991 г. наиболее популярными терминами в политическом дискурсе были «верховенство права» и «гражданское общество».
Но спустя 30 лет на постсоветском пространстве от этого осталось очень мало. Правда, термины, близкие к либеральной идеологии, можно услышать практически везде, но это лишь пустые слова и лживая пропаганда. И все это началось с распада СССР. Ельцин, президент Российской Федерации, освобождённый от опеки Горбачёва и СССР, провёл экономические реформы с заявленной целью либерализации России форсированным маршем (шоковая терапия). Эти реформы привели к созданию олигархии и преступности, которые проникли во все слои общества. Если агенты КГБ должны были защищать социалистическую идеологию и государство, то новые агенты ФСБ должны были защищать своих клиентов от судебных исков или других конкурирующих групп. Демократическая мечта закончилась чеченскими войнами, которые использовались как предлог для оправдания ужесточения власти перед лицом террористической угрозы. Другие советские республики постигла более или менее та же участь. Результат: открытия границ для глобализации в сочетании с беспрецедентной коррупцией, привёл к впечатляющему краху национальных экономик. Только России и Азербайджану удалось пережить бурю, воспользовавшись ценами на нефть и газ.
Неудивительно, что интеграционный проект ЕвразЭС кажется неэффективным. Европейский Союз, безусловно, родился не сразу, но в благоприятных институциональных условиях. Можно также сказать, что государства-основатели Европейских сообществ уже были стабильными и функциональными либеральными демократиями до того, как попытались создать общий рынок. По сути, европейские государства лишь возвысили свои общие либеральные ценности до континентального масштаба. Поэтому кажется очевидным, что государства-члены ЕС хотели оставить европейским институтам значительное пространство для маневра, чтобы они могли достичь своих целей. Не опасаясь Союза для своего внутриполитического развития, европейские государства подчинились желаемому ими интеграционному проекту.
ЕвразЭС попал в ловушку своих парадоксов. Желая либерализации торговли на территории Союза, но отказываясь проводить внутри себя либеральные политические реформы, государства-члены ЕвразЭС препятствуют его продвижению. Отказываясь наделять объединённые органы Союза дееспособностью, они думают, что могут направлять её прямо, межправительственным образом. Однако такое отношение наносит ущерб развитию ЕвразЭС и только усугубляет недоверие в целом. Одна держава доминирует над другими - Россия. Она использует ЕвразЭС в своих собственных геополитических целях, отказываясь при этом играть в игру интеграции, чтобы сохранить своё господство в ближнем зарубежье. Благодаря своей внешней политике ей удалось оттеснить лучших кандидатов на евразийскую интеграцию. Она беспокоит соседей своей реюнионистской речью, одновременно желая бороться с влиянием других участников в регионе. Наконец, она стремится сохранить клептократические режимы, подавляя любую форму оппозиции в пределах своих границ.
Конечно, и в Евросоюзе не все идеально. Это видно по вызовам, брошенным националистическими настроениями визегардских государств (состоящих из не либеральных демократий, а также наследников социалистического прошлого). Но европейские государства понимают неизбежную необходимость закрепления либеральных ценностей в договорах и конституциях государств-членов. Неудивительно, например, что европейский “acquis” (потенциал) кандидата, который должен перенести в своё внутреннее законодательство перед вступлением в Союз, во многом сосредоточен на реформах либерального характера. Европейские институты также уделяют большое внимание внутренним реформам государств, как мы видели на примере дел, касающихся реформ Верховного суда Польши.
Поэтому кажется важным завершить сравнение между ЕС и ЕвразЭС, подчеркнув, что все различия между двумя группами в конечном счёте являются лишь симптомами фундаментального различия: ЕС либерален, ЕвразЭС нет. Такое положение вещей должно заставить нас выявить ключевой элемент теории интеграции: согласованность внутриполитической и экономической модели с выбранной моделью региональной интеграции. ЕвразЭС может утверждать, что берёт европейский пример, но делает это только наполовину и пожинает посредственные результаты.
Таким образом, недостаточно перенести интеграционную модель в любое пространство, чтобы получить аналогичный результат. Практика интеграции, которая поэтому была теоретизирована доктриной, не уникальна, она абсолютна. Сравнение региональной интеграции двух групп во многом зависит от их экономической структуры, их истории, их культуры, их внутренней политики. ЕвразЭС по сути является международной межправительственной организацией в силу нежелания входящих в неё государств.
Теперь мы закончим глобальным сравнением двух интеграций, европейской, советской и постсоветской, чтобы определить основные направления мысли. Основываясь на элементах, прокомментированных в этом тезисе, мы можем также размышлять о будущем двух групп, а также о будущем их взаимоотношений.