На протяжении нескольких десятилетий было разработано множество теорий, объясняющих феномен европейской интеграции. Мы не собираемся здесь использовать их все. Сравнение Европейского Союза с советским и постсоветским пространством возможно лишь отчасти, однако в этой вводной части мы наметим некоторые теории интеграции, которые нам пригодятся.
Для начала нам нужно определить, что из себя представляет интегративный процесс. Европейская интеграция часто рассматривается как самый яркий пример «регионализма». Регионализм отражает необходимость государственных субъектов делегировать полномочия международной организации, специализирующейся в определенной области. Так, например, НАТО является примером регионализма, в котором государства-члены НАТО объединили свои ресурсы для обеспечения общей безопасности. Причины, побуждающие к региональной интеграции, многочисленны и могут включать в себя: географическую близость, экономическую или социальную взаимозависимость или культурную однородность.
Ключевым фактором в понимании феномена регионализма является желание государства расширить свое пространства для маневра. Так, например, Словения, небольшое европейское государство, может добиться гораздо лучших результатов в своей государственной политике, если получит выгоду от опыта европейских структур, к которым она присоединилась путем интеграции в Европейский Союз, вместо того, чтобы создавать свои отдельные национальное ведомства.
Именно эта идея интереса государств подводит нас к первой теории, которая нас интересует: функционализму (который сегодня часто называют «неофункционализмом» из-за популярности его тезисов с момента его возрождения в конце XX века).
Центральная идея функционализма состоит в том, чтобы отойти от идеологем и рассматривать региональную интеграцию исключительно как явление, стремящееся к достижению практической цели. Так, международная организация существует для реализации функции и достижения конкретного результата. Дэвид Митрани, выдающийся автор этого направления, даже заявит, что государство может быть препятствием для надлежащего осуществления публичной политики ввиду своей идеологизированности. Таким образом, чтобы преодолеть ригидность государства, целесообразнее создавать международные объединения без идеологической направленности.
Неофункционализм продвигался такими авторами, как Эрнст Хаас, который еще в 1958 году отметил особый характер европейской интеграции, движимой поддержкой политической и экономической элитой стран-участниц. Его соображения позволили обойти критично настроенные по отношению к государству рассуждения Митрани. С помощью Хааса мы можем представить функционализм как волю государств, а не просто реакцию на конкретную проблему. Затем Леон Линдеберг концептуализирует предпосылки для возникновения региональной политической интеграции: он считает, что основные институты (экономические, политические и социальные) должны присутствовать на региональном уровне, что необходимо, чтобы у этих институтов была возможность инициировать экономические и социальные программы, и, наконец, задачи наднациональных институтов должны иметь возможность расширяться по мере продвижения интеграции.
Именно в школе неофункционализма, вслед за работой Линдеберга, появляется интереснейшее понятие «перетекания». Оно заключается в том, что чем дальше продвигается интеграция, тем больше она объединяет (прямо или косвенно) сферы, которые изначально не были предусмотрены ее проектом. Так мы видим, что интеграционный процесс оживает и становится в некотором смысле автономным.
Еще одна концепция, которая нас заинтересует, - это межправительственный подход. Применительно к европейской интеграции, это направление в основном воплощено Стэнли Хоффманном, который считает, что даже когда государства решают интегрироваться в международную организацию, они остаются единственными держателями суверенитета. Подход Хоффманна предусматривает субъектность государств и подчиненный статус межрегиональных институтов. Это направление идеально вписывается в реалистическое видение международных отношений - политологический подход, в котором государство ставится в центр международных отношений и концептуализируется как рациональный субъект, принимающий решения в своих интересах.
Другой автор этого подхода, Эндрю Моравчик, считает, что то, что подталкивает государства к совместной интеграции, - это экономические выгоды от интеграции по принципу Парето (то есть когда интегрированное состояние выгоднее каждой стороне и является оптимальным). Таким образом, по его словам, европейские государства объединяются, чтобы снизить свои транзакционные издержки и оптимизировать свои доходы.
Помимо этих теорий, нам также необходимо концептуализировать региональную интеграцию в соответствии с общепринятой моделью. Трудно сказать, является Европейский Союз Федерацией или Конфедерацией (или чем-то между). Федерация - это совокупность объединенных групп (городов-государств, федеративных государств, суверенных государств и т. д.), имеющих общие цели. Их интеграционный процесс очень часто завершается принятием общей конституции. Мы знаем, что Европейский конституционный договор не был принят государствами-членами, и поэтому мы не можем рассматривать ЕС как Федерацию в классическом смысле этого слова. Однако Суд Евросоюза зачастую рассматривает европейские договоры как конституционные стандарты для международной организации, и в этом смысле ЕС действует как федерация.
Конфедерация очень близка к понятию Федерации, но разница в том, что в Конфедерации государства остаются суверенными, и для того, чтобы действовать, им требуется консенсус. Европейский Союз действительно является Союзом суверенных государств, но в своей обычной законодательной процедуре он практикует квалифицированное большинство голосов государств-членов и, следовательно, не нуждается в консенсусе, чтобы действовать. Мы вновь видим, что ЕС выглядит как Конфедерация, но не во всех отношениях.
Карл Дойч и Уильям Райкер полагают, что Европейский Союз стремится к федерации, и это тем более очевидно, что экономические, социальные и идеолого-культурные факторы европейской интеграции напоминают условия, необходимые для классической федерализации.
Идея европейского федеративного устройства подкрепляется существованием в ЕС Европейского парламента, представляющего европейских граждан. Это первый шаг к европейскому «деймосу» в том виде, в каком он был концептуализирован Альтьеро Спинелли. Он во многом вдохновил демократические тенденции, необходимые для европейской интеграции, в своем «Манифесте Вентотене» от 1941 года. Демократический вопрос тесно связан с идеей легитимности, и тут проблема в том, что Европейский Союз часто рассматривается как слишком технократический и недостаточно близкий к гражданам. В то же время государства-члены не хотят придавать Союзу большую демократическую легитимность из страха потерять контроль.
Именно в это движение вписывается концепция принципала - агента. Она постулирует, что «принципалы» (государства и, следовательно, их правительства) посылают «агентов» для работы на региональном уровне с поставленными этими правительствами целями. В этом смысле можно предположить, что Европейский Союз - это организация, представители которой являются членами национальных делегаций, подчиняющихся государствам, их пославших. Это, однако, не вполне правда, поскольку появление европейской государственной службы доказывает наличие самостоятельной воли тех самых агентов. В этом плане мышление действующих лиц в категориях Союзного государства само по себе приводит к нарастанию интеграции.
Наконец, мы можем процитировать венгерского экономиста Бела Белассу на тему этапов региональной экономической интеграции: первый этап - это зона свободной торговли (ЗСТ), т.е. отмена тарифных барьеров между государствами-членами при сохранении за ними права устанавливать тарифы для третьих государств. Затем идет таможенный союз (ТС) - государства согласовывают общую тарифную политику. Следующий этап – это общий рынок (ОР), подразумевающий свободу передвижения товаров, услуг, людей и капиталов. Последней фазой является политический союз (ПС).